Один день ивана денисовича время чтения. Факты из жизни А.Солженицына и аудиокнига "Один день Ивана Денисовича"

Крестьянин и фронтовик Иван Денисович Шухов оказался «государственным преступником», «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей, подобно миллионам советских людей, без вины осуждённых во времена «культа личности» и массовых репрессий. Он ушёл из дома 23 июня 1941 г., на второй день после начала войны с гитлеровской Германией, «...в феврале сорок второго года на Северо-Западном [фронте] окружили их армию всю, и с самолётов им ничего жрать не бросали, а и самолётов тех не было. Дошли до того, что строгали копыта с лошадей околевших, размачивали ту роговицу в воде и ели», то есть командование Красной Армии бросило своих солдат погибать в окружении. Вместе с группой бойцов Шухов оказался в немецком плену, бежал от немцев и чудом добрался до своих. Неосторожный рассказ о том, как он побывал в плену, привёл его уже в советский концлагерь, так как органы государственной безопасности всех бежавших из плена без разбора считали шпионами и диверсантами.

Вторая часть воспоминаний и размышлений Шухова во время долгих лагерных работ и короткого отдыха в бараке относится к его жизни в деревне. Из того, что родные не посылают ему продуктов (он сам в письме к жене отказался от посылок), мы понимаем, что в деревне голодают не меньше, чем в лагере. Жена пишет Шухову, что колхозники зарабатывают на жизнь раскрашиванием фальшивых ковров и продажей их горожанам.

Если оставить в стороне ретроспекции и случайные сведения о жизни за пределами колючей проволоки, действие всей повести занимает ровно один день. В этом коротком временном отрезке перед нами развёртывается панорама лагерной жизни, своего рода «энциклопедия» жизни в лагере.

Во-первых, целая галерея социальных типов и вместе с тем ярких человеческих характеров: Цезарь - столичный интеллигент, бывший кинодеятель, который, впрочем, и в лагере ведёт сравнительно с Шуховым «барскую» жизнь: получает продуктовые посылки, пользуется некоторыми льготами во время работ; Кавторанг - репрессированный морской офицер; старик каторжанин, бывавший ещё в царских тюрьмах и на каторгах (старая революционная гвардия, не нашедшая общего языка с политикой большевизма в 30-е гг.); эстонцы и латыши - так называемые «буржуазные националисты»; баптист Алёша - выразитель мыслей и образа жизни очень разнородной религиозной России; Гопчик - шестнадцатилетний подросток, чья судьба показывает, что репрессии не различали детей и взрослых. Да и сам Шухов - характерный представитель российского крестьянства с его особой деловой хваткой и органическим складом мышления. На фоне этих пострадавших от репрессий людей вырисовывается фигура иного ряда - начальника режима Волкова, регламентирующего жизнь заключённых и как бы символизирующего беспощадный коммунистический режим.

Во-вторых, детальнейшая картина лагерного быта и труда. Жизнь в лагере остаётся жизнью со своими видимыми и невидимыми страстями и тончайшими переживаниями. В основном они связаны с проблемой добывания еды. Кормят мало и плохо жуткой баландой с мёрзлой капустой и мелкой рыбой. Своего рода искусство жизни в лагере состоит в том, чтобы достать себе лишнюю пайку хлеба и лишнюю миску баланды, а если повезёт - немного табаку. Ради этого приходится идти на величайшие хитрости, выслуживаясь перед «авторитетами» вроде Цезаря и других. При этом важно сохранить своё человеческое достоинство, не стать «опустившимся» попрошайкой, как, например, Фетюков (впрочем, таких в лагере мало). Это важно не из высоких даже соображений, но по необходимости: «опустившийся» человек теряет волю к жизни и обязательно погибает. Таким образом, вопрос о сохранении в себе образа человеческого становится вопросом выживания. Второй жизненно важный вопрос - отношение к подневольному труду. Заключённые, особенно зимой, работают в охотку, чуть ли не соревнуясь друг с другом и бригада с бригадой, для того чтобы не замёрзнуть и своеобразно «сократить» время от ночлега до ночлега, от кормёжки до кормёжки. На этом стимуле и построена страшная система коллективного труда. Но она тем не менее не до конца истребляет в людях естественную радость физического труда: сцена строительства дома бригадой, где работает Шухов, - одна из самых вдохновенных в повести. Умение «правильно» работать (не перенапрягаясь, но и не отлынивая), как и умение добывать себе лишние пайки, тоже высокое искусство. Как и умение спрятать от глаз охранников подвернувшийся кусок пилы, из которого лагерные умельцы делают миниатюрные ножички для обмена на еду, табак, тёплые вещи... В отношении к охранникам, постоянно проводящим «шмоны», Шухов и остальные Заключённые находятся в положении диких зверей: они должны быть хитрее и ловчее вооружённых людей, обладающих правом их наказать и даже застрелить за отступление от лагерного режима. Обмануть охранников и лагерное начальство - это тоже высокое искусство.

Тот день, о котором повествует герой, был, по его собственному мнению, удачен - «в карцер не посадили, на Соцгородок (работа зимой в голом поле - прим. ред.) бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу (получил лишнюю порцию - прим. ред.), бригадир хорошо закрыл процентовку (система оценки лагерного труда - прим. ред.), стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся. Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый. Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось...»

В конце повести даётся краткий словарь блатных выражений и специфических лагерных терминов и аббревиатур, которые встречаются в тексте.

Вы прочитали краткое содержание повести Один день Ивана Денисовича. Предлагаем вам посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с другими изложениями популярных писателей.

23 июня 1941 года, на второй день после начала Великой Отечественной войны, Иван Денисович, герой повести, ушел на фронт. Ушел крестьянин из деревни Темгенево, остались дома жена и две дочки. Был еще сыночек, но умер. В феврале 1942 года на Северо-Западном фронте попал в окружение. Красная Армия бросила своих солдат, они пропадали с голоду, слабли. До того дошло, что ели копыта павших лошадей...

Иван оказался в плену у немцев, ухитрился бежать. Пятеро измученных пленных выбрались к своим. Вот только «свои» автоматчики двоих уложили на месте, а третий умер от ран. Двоих оставшихся сдали в НКВД. Следствие было недолгим - Иван Денисович тут же оказался в советском концлагере. Во времена сталинских репрессий каждый, кто побывал в плену у немцев, автоматически причислялся к шпионам. И попробуй отпираться, попробуй не подпиши - расстреляют, а так - поживешь немного еще.

Восемь лет отсидел Иван Денисович Шухов в Усть-Ижме, сидит девятый год в Сибири, на каторге. Зубов уж половины нет, голова бритая, борода длинная - каторжник!

В лагере каждая деталь важна для сохранения жизни. Автор подробно описывает одежду заключенного: бушлат, подпоясанный веревочкой, поверх телогрейки, валенки, под валенками - две пары портянок (старые и поновей). На ватных брюках чуть выше колена пришит грязный лоскут с лагерным номером.

Строго говоря, действие в повести происходит в течение одного дня. Но за этот день мы можем увидеть, что происходило на сталинской каторге.

Главное в лагере - это не умереть с голоду, добыть себе еду. Разве заключенных не кормят? Основная пища - мерзкая баланда (похлебка) из мелкой рыбки и мерзлой капусты. Можно постараться и добыть себе лишнюю пайку хлеба или еще одну миску той же баланды.

Некоторые ухитряются получать посылки, например Цезарь Маркович. Некогда он собирался быть режиссером, да не успел еще и первой картины снять, как взяли и посадили. Это красивый человек восточного типа - не то грек, не то еврей. Усы у него густые, черные - в лагере не сбрили, потому что такая фотография прилагается к делу. Цезарь все еще живет воспоминаниями о прошлом, ощущает себя деятелем культуры. С интеллигентными людьми ведет разговоры про режиссеров кино и театра, про «политическую идею» как оправдание тирании. Может вслух ругать Сталина - «батьку усатого», из чего Шухов делает вывод, что на каторге больше свободы, чем в Усть-Ижме: никто не стучит, срока не добавляет. Цезарь довольно практичен: из своих посылок он умеет «сунуть в рот, кому надо». Вот и пристроился «придурком» (на легкой работе) - помощником нормировщика. Жадным его не назовешь - получив посылку, делится и табаком, и продуктами, особенно за оказанную услугу.

Шухову, крестьянину, этот интеллигент кажется ничего не понимающим в жизни: посылку нужно не оставлять в бараке, а скорей тащить в камеру хранения - ведь свои же «товарищи» разворуют. Иван Денисович устерег добро Цезаря - и тот перед ним в долгу не остался.

Особенно щедро интеллигент делится едой с соседом «по тумбочке» - Кавторангом, морским капитаном второго ранга Буйновским. Морской офицер, ходивший и Северным морским путем, .и вокруг Европы, однажды как офицер связи сопровождал английского адмирала. Англичанин высоко оценил профессионализм русского капитана и прислал ему как-то после войны подарок на память, из чего НКВД сделал закономерный вывод: Кавторанг - английский шпион!

В лагере этот благородный офицер недавно, поэтому все еще верит в справедливость и Конституцию: «Вы права не имеете людей на морозе раздевать!» Привыкший командовать, Буйновский тем не менее не уклоняется от работы. Заключенные этого человека уважают.

А вот кого не уважают, так это бывшего конторского начальника Фетюкова - тот не умеет ничего делать, разве что носилки таскать, помощи ему из дому никакой - жена от него отказалась и тут же замуж вышла.

Фетюков привык есть от пуза и не стесняется «шакалить», то есть попрошайничать. В нем абсолютно нет чувства собственного достоинства, поэтому его и презирают, а иногда и бьют. Отпора Фетюков дать не может - «утрется, заплачет и пойдет». По-крестьянски мудрый Шухов делает вывод, что такому на зоне не выжить: «Не умеет себя поставить» . А сохранять достоинство необходимо даже из простых жизненных соображений - опустившийся человек теряет волю к жизни и не может дотянуть до конца срока.

Шухов посылок из дому не получает - деревня голодает. Он старается растянуть пайку разумно: так, чтобы не ощущать голода в течение дня. Не стесняется и «закосить» лишний кусок от лагерного начальства.

Каторжане работают в этот день на строительстве дома. Шухов от дела не отлынивает. По результатам работы бригадир Андрей Прокофьевич Тюрин (тоже заключенный, раскулаченный) выписывает «процентовку», а это лишняя пайка хлеба, в зоне же «двести грамм жизнью правят». Работа помогает наполнить день смыслом, не маяться от подъема до отбоя. Радость физического труда поддерживает особенно такие натуры, как крестьянин Шухов. Иван Денисович - лучший в бригаде мастер. Он умеет распределить свои силы так, чтобы не перенапрягаться, но и не бессовестно отлынивать. Старательно и даже азартно работая, Шухов радуется еще и тому, что ему удалось спрятать от охранников обломок пилы - из него умельцы сделают миниатюрные ножички, а их уже можно будет обменивать на табак и,хлеб.

«Заначенные» (спрятанные) вещи постоянно подвергаются риску быть обнаруженными - охрана регулярно проводит «шмоны» (обыски). Обмануть лагерное начальство - это важная задача, которая пробуждает своеобразный азарт.

Удивительная «заначка» у Алеши-баптиста - это посаженный за веру сектант, очень чистый и светлый, всегда умытый. В записную книжку он переписал половину Евангелия и хитро засовывает свое сокровище в щель в стене - ни один «шмон» еще не нашел этого свидетельства преступления. Сел Алеша за веру - и в вере укрепился. При всяком удобном случае агитирует: «Молиться надо о духовном: чтоб Господь с нашего сердца накипь злую снимал».

Так что не только о хлебе насущном заботятся на каторге - есть тут и религиозные и политические споры, разговоры об искусстве...

Однако здоровая крестьянская натура Ивана Денисовича Шухова прежде всего заставляет подбить такие итоги уходящего (по его мнению, удачного) дня: «в карцер не посадили, на Соцгородок (в голое поле в трескучие морозы) работать не послали, кусок ножовки заначил и на шмоне с ней не попался, в обед удалось получить лишнюю порцию каши (закосить), у Цезаря подработал. Табачку купил...»

Вот такой - почти счастливый - лагерный день.

И таких «счастливых дней» - три тысячи пятьсот шестьдесят четыре.

«Один день Ивана Денисовича» Солженицын

«Один день Ивана Денисовича» анализ произведения — тема, идея, жанр, сюжет, композиция, герои, проблематика и другие вопросы раскрыты в этой статье.

Рассказ «Один день Ивана Денисовича » — это рассказ о том, как человек из народа соотносит себя с насильно навязанной ре-альностью и ее идеями. В нем в сгущенном виде показан тот ла-герный быт, который подробно будет описан в других, крупных произведениях Солженицына — в романе «Архипелаг ГУЛАГ » и «В круге первом ». Сам рассказ и был написан во время работы над романом «В круге первом», в 1959 году.

Произведение представляет собой сплошную оппозицию ре-жиму. Это клеточка большого организма, страшного и неумоли-мого организма большого государства, столь жестокого к своим жителям.

В рассказе существуют особые мерки пространства и времени. Лагерь — это особое время, которое почти неподвижно. Дни в лагере катятся, а срок — нет. День — это мера измерения. Дни как две капли воды похожи друг на друга, все та же моно-тонность, бездумная механичность. Солженицын в одном дне пытается уместить всю лагерную жизнь, а потому он использует мельчайшие детали для того, чтобы воссоздать целиком картину бытования в лагере. В связи с этим часто говорят о высокой степе-ни детализации в произведениях Солженицына, а особенно в ма-лой прозе — рассказах. За каждым фактом скрывается целый пласт лагерной действительности. Каждый момент рассказа вос-принимается как кадр кинематографического фильма, взятого отдельно и рассматриваемого подробно, под увеличительным стек-лом. «В пять часов утра, как всегда, пробило подъем — молотком об рельс у штабного барака». Иван Денисович проспал. Всегда по подъему вставал, а сегодня не встал. Он чувствовал, что заболел. Выводят, строят всех, все идут в столовую. Номер Ивана Денисо-вича Шухова — Ш-5ч. В столовую все стремятся войти первыми: первым гуще наливают. После еды их снова строят и обыскивают.

Обилие деталей, как это кажется на первый взгляд, должно отяготить повествование. Ведь зрительного действия в рассказе почти нет. Но этого, тем не менее, не происходит. Читатель не тяготится повествованием, наоборот, его внимание приковывает-ся к тексту, он напряженно следит за ходом событий, действи-тельных и происходящих в душе кого-то из героев. Солженицыну не нужно прибегать к каким-то специальным приемам, чтобы достичь такого эффекта. Все дело в самом материале изображе-ния. Герои — это не вымышленные персонажи, а реальные люди. И люди эти поставлены в такие условия, где им приходится ре-шать задачи, от которых самым прямым образом зависит их жизнь и судьба. Современному человеку задачи эти кажутся незначи-тельными, а оттого еще более жуткое ощущение остается от рас-сказа. Как пишет В. В. Агеносов, «каждая мелочь для героя — в буквальном смысле вопрос жизни и смерти, вопрос выживания или умирания. Поэтому Шухов (а вместе с ним и каждый чита-тель) искренне радуется каждой найденной частице, каждой лиш-ней крошке хлеба».

Есть в рассказе и еще одно время — метафизическое, кото-рое присутствует и в других произведениях писателя. В этом вре-мени — другие ценности. Здесь центр мира переносится в созна-ние зека.

В связи с этим очень важна тема метафизического осмысле-ния человека в неволе. Молодой Алешка учит уже немолодого Ивана Денисовича. К этому времени баптистов сажали всех, а пра-вославных не всех. Солженицын вводит тему религиозного осмыс-ления человека. Он даже благодарен тюрьме за то, что она повер-нула его в сторону духовной жизни. Но Солженицын не раз заме-чал, что при этой мысли в его сознании возникают миллионы голосов, говорящих: «Потому так говоришь, что выжил». Это го-лоса тех, кто положил свои жизни в ГУЛАГе, кто не дожил до минуты освобождения, не увидел небо без уродливой тюремной сетки. Горечь потерь сквозит в рассказе.

С категорией времени связаны и отдельные слова в самом тек-сте рассказа. Например, это первые и последние строки. В са-мом конце рассказа он говорит, что день Ивана Денисовича был очень удачным днем. Но затем скорбно замечает, что «таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три».

Интересно представлено и пространство в рассказе. Читатель не знает о том, где начинается и где заканчивается простран-ство лагеря, кажется, будто оно заполонило всю Россию. Все те, кто оказался за стеной ГУЛАГа, где-то далеко, в недостижимом далеком городе, в деревне.

Само пространство лагеря оказывается враждебным для зе-ков. Они опасаются открытых участков, стремятся как можно быстрее пересечь их, скрыться от глаз охранников. В человеке пробуждаются животные инстинкты. Подобное описание полнос-тью противоречит канонам русской классики XIX века. Герои той литературы чувствуют себя уютно и легко только на свободе, они любят простор, даль, ассоциирующиеся с широтой их души и характера. Герои Солженицына бегут от пространства. Они чув-ствуют себя куда безопаснее в тесных камерах, в душных бара-ках, где они могут позволить себе хотя бы свободнее дышать.

Главным героем рассказа становится человек из народа — Иван Денисович, крестьянин, фронтовик. И это сделано созна-тельно. Солженицын считал, что именно люди из народа вершат историю в конечном итоге, двигают вперед страну, несут залог истинной нравственности. Через судьбу одного человека — Ивана Денисовича — автор показывает судьбу миллионов, невинно арестованных и осужденных. Шухов жил в деревне, о чем любов-но вспоминает здесь, в лагере. На фронте он, как и тысячи дру-гих, воевал с полной отдачей, не жалея себя. После ранения — снова на фронт. Потом немецкий плен, откуда ему чудом удалось сбежать. И вот за это он теперь попал в лагерь. Его обвинили в шпионаже. А что именно за задание дали ему немцы, ни сам Иван Денисович, ни следователь не знали: «Какое же задание — ни Шухов сам не мог придумать, ни следователь. Так и оставили про-сто — задание». К моменту повествования Шухов находился в лагерях около восьми лет. Но это один из тех немногих, кто в изнурительных условиях лагеря не потерял своего достоинства. Во многом ему помогают его привычки крестьянина, честного труженика, мужика. Он не позволяет себе унижаться перед дру-гими людьми, вылизывать тарелки, доносить на других. Его веко-вая привычка уважать хлеб видна и сейчас: он хранит хлеб в чи-стой тряпочке, снимает шапку перед едой. Он знает цену труду, любит его, не ленится. Он уверен: «кто два дела руками знает, тот еще и десять подхватит». В его руках спорится дело, забыва-ется мороз. Бережно относится он к инструментам, трепетно сле-дит за кладкой стены даже в этой подневольной работе. День Ива-на Денисовича — это день тяжелейшего труда. Иван Денисович умел плотничать, мог работать слесарем. Даже в подневольной работе он проявлял трудолюбие, положил красивую ровную стенку. А те, кто не умел ничего делать, носили в тачках песок.

Герой Солженицына во многом стал предметом злостных обви-нений в среде критиков. По их представлению, этот цельный на-родный характер должен быть практически идеальным. Солже-ницын же изображает человека обыкновенного. Так, Иван Дени-сович исповедует лагерные мудрости, законы: «Кряхти да гнись. А упрешься — переломишься». Это было негативно встречено критикой. Особенное недоумение было вызвано действиями Ива-на Денисовича, когда он, например, отбирает поднос у слабого уже зека, обманывает повара. Здесь важно заметить, что делает это он не для личной пользы, а для всей своей бригады.

Есть в тексте еще одна фраза, которая вызвала волну недо-вольства и крайнего удивления критиков: «Уж сам не знал, хо-тел он воли или нет». Эта мысль была неверно истолкована как потеря Шуховым твердости, внутреннего стержня. Однако эта фраза перекликается с идеей о том, что тюрьма пробуждает ду-ховную жизнь. У Ивана Денисовича уже есть жизненные ценнос-ти. Тюрьма или воля равно не изменят их, он не откажется от этого. И нет такого плена, такой тюрьмы, которая смогла бы по-работить душу, лишить ее свободы, самовыражения, жизни.

Система ценностей Ивана Денисовича особенно видна при срав-нении его с другими персонажами, проникшимися лагерными за-конами.

Таким образом, в рассказе Солженицын воссоздает основные черты той эпохи, когда народ был обречен на невероятные муки и лишения. История этого явления начинается не собственно с 1937 года, когда начинаются так называемые нарушения норм государственной и партийной жизни, а гораздо раньше, с самого начала существования режима тоталитаризма в России. Таким об-разом, в рассказе представлен сгусток судьбы миллионов совет-ских людей, вынужденных расплачиваться за честную и предан-ную службу годами унижений, мучений, лагерей.

План

1. Воспоминания Ивана Денисовича о том, как и из-за чего он попал в концлагерь. Воспоминания о немецком плене, о войне.
2. Воспоминания главного героя о деревне, о мирной довоен-ной поре.
3. Описание быта лагеря.
4. Удачный день в лагерной жизни Ивана Денисовича.

Действия рассказа происходят зимой 1951 года и обхватывают события одного единственного дня Ивана Денисовича - заключенного Российского политического лагеря. Попал он туда будучи невиновным, что являлось совершенно обычной историей среди заключенных лагеря. Еще рядовым солдатом он был взят в плен фашистами и несколько лет провел в немецком лагеря.

Ему удалось сбежать, но после возвращения на родину он тут же был обвинен в шпионаже и отправлен на место заключения. В этом лагере он провел уже без малого 8 лет, еще два планировалось отсидеть, но вернуться сорокалетний мужчина уже не мечтал: из лагеря еще не выходил никто, стоило сроку подойти к концу, как его тут же увеличивали.

Это утро началось в пять утра с объявлением подъема. На улице стоял дичайший холод, в бараке, где жили заключенные, было едва ли теплее. Вставать главный герой не хотел, так как чувствовал приближение болезни. В это утро их группу должны были закрепить за новым зданием, но из-за лютых морозов это было проблемно. Бригадир должен был договориться об отсрочке перехода за взятку. Во время завтрака Ивана Денисовича встретил тюремщик и сообщил ему о трех днях заключения в карцер за несвоевременный подъем. Уводили его на глазах у всех.

В качестве наказания мужчина должен был отмыть полы одного из бараков, чему он был доволен: в этом бараке было тепло. После работы под чутким надзором он вернулся в столовую и смог насладиться скудным завтраком.

После у мужчины была запланирована встреча с латышем, что обещал продать ему самосад, однако важнее было пойти в санчасть. В санчасти его встретил фельдшер Коля, который хоть и знал, что Иван Денисович больным не притворяется, освободить от работы его не смог, так как были люди в куда более плохом состоянии.

Пришлось идти на стройку. По пути мужчина смог получить дополнительную пайку и прошел ежедневную проверку на наличие запрещенных предметов. Работа в этот день кипела, Ивану Денисовичу досталась укладка стен. Во время работы мужчина вспомнил о том, что с наступлением нового года имел право на два письма.

Семья у него была: две дочери и жена, что ждали его уже долгие годы с тех пор, как летом 1941 года он ушел на войну. В письмах, что слала ему два раза в год жена, женщина выражала огромные надежды на его возвращение, рассказывая о том, как мужчины в их селе зарабатывали созданием фальшивых ковров. Она надеялась на то, что муж ее по возвращению тоже смог бы этим заниматься, но тот был более прагматичным: жульничать он не умел и не хотел.

По отсутствию посылок из дома мужчина понимал, что в селе его семья голодала ни чуть не меньше, чем он здесь. В этих размышлениях он работал до полудня. Позже был небольшой перерыв, на обед давали овсянку, Ивану Денисовичу повезло: ему досталась двойная порция.

После обеда работали до самого вечера. Параллельно с работой мужчина размышлял о хитростях, с помощью которых можно было не замерзнуть, не привлечь охрану, но и не перетрудиться. После окончания рабочего дня мужчина ненадолго остался на стройке, чтобы полюбоваться на проделанную работу.

После отбоя Иван Денисович долго сидел на койке и медленно курил, не желая засыпать. Слишком уж хороший выдался день: и за кражей ножовки не поймали, и болезнь отступила, и сигареты купить удалось. Да и в карцер его не отправили. Прекрасный был день.

Крестьянин и фрон­товик Иван Дени­сович Шухов оказался «государ­ственным преступ­ником», «шпионом» и попал в один из сталин­ских лагерей, подобно милли­онам совет­ских людей, без вины осуж­дённых во времена «культа личности» и массовых репрессий.

Он ушёл из дома 23 июня 1941 г., на второй день после начала войны с гитле­ров­ской Герма­нией, «… в феврале сорок второго года на Северо-Западном [фронте] окру­жили их армию всю, и с само­лётов им ничего жрать не бросали, а и само­лётов тех не было. Дошли до того, что стро­гали копыта с лошадей околевших, разма­чи­вали ту рого­вицу в воде и ели», то есть коман­до­вание Красной Армии бросило своих солдат поги­бать в окру­жении. Вместе с группой бойцов Шухов оказался в немецком плену, бежал от немцев и чудом добрался до своих. Неосто­рожный рассказ о том, как он побывал в плену, привёл его уже в совет­ский конц­ла­герь, так как органы государ­ственной безопас­ности всех бежавших из плена без разбора считали шпио­нами и дивер­сан­тами.

Вторая часть воспо­ми­наний и размыш­лений Шухова во время долгих лагерных работ и корот­кого отдыха в бараке отно­сится к его жизни в деревне. Из того, что родные не посы­лают ему продуктов (он сам в письме к жене отка­зался от посылок), мы пони­маем, что в деревне голо­дают не меньше, чем в лагере. Жена пишет Шухову, что колхоз­ники зара­ба­ты­вают на жизнь раскра­ши­ва­нием фаль­шивых ковров и продажей их горо­жанам.

Если оста­вить в стороне ретро­спекции и случайные сведения о жизни за преде­лами колючей прово­локи, действие всей повести зани­мает ровно один день. В этом коротком временном отрезке перед нами развёр­ты­ва­ется пано­рама лагерной жизни, своего рода «энцик­ло­педия» жизни в лагере.

Во-первых, целая галерея соци­альных типов и вместе с тем ярких чело­ве­че­ских харак­теров: Цезарь - столичный интел­ли­гент, бывший кино­де­я­тель, который, впрочем, и в лагере ведёт срав­ни­тельно с Шуховым «барскую» жизнь: полу­чает продук­товые посылки, поль­зу­ется неко­то­рыми льго­тами во время работ; Кавто­ранг - репрес­си­ро­ванный морской офицер; старик катор­жанин, бывавший ещё в царских тюрьмах и на каторгах (старая рево­лю­ци­онная гвардия, не нашедшая общего языка с поли­тикой боль­ше­визма в 30-е гг.); эстонцы и латыши - так назы­ва­емые «буржу­азные нацио­на­листы»; баптист Алёша - выра­зи­тель мыслей и образа жизни очень разно­родной рели­ги­озной России; Гопчик - шест­на­дца­ти­летний подро­сток, чья судьба пока­зы­вает, что репрессии не разли­чали детей и взрослых. Да и сам Шухов - харак­терный пред­ста­ви­тель россий­ского крестьян­ства с его особой деловой хваткой и орга­ни­че­ским складом мышления. На фоне этих постра­давших от репрессий людей выри­со­вы­ва­ется фигура иного ряда - началь­ника режима Волкова, регла­мен­ти­ру­ю­щего жизнь заклю­чённых и как бы симво­ли­зи­ру­ю­щего беспо­щадный комму­ни­сти­че­ский режим.

Во-вторых, деталь­нейшая картина лагер­ного быта и труда. Жизнь в лагере оста­ётся жизнью со своими види­мыми и неви­ди­мыми стра­стями и тончай­шими пере­жи­ва­ниями. В основном они связаны с проблемой добы­вания еды. Кормят мало и плохо жуткой баландой с мёрзлой капу­стой и мелкой рыбой. Своего рода искус­ство жизни в лагере состоит в том, чтобы достать себе лишнюю пайку хлеба и лишнюю миску баланды, а если повезёт - немного табаку. Ради этого прихо­дится идти на вели­чайшие хитрости, выслу­жи­ваясь перед «авто­ри­те­тами» вроде Цезаря и других. При этом важно сохра­нить своё чело­ве­че­ское досто­ин­ство, не стать «опустив­шимся» попро­шайкой, как, например, Фетюков (впрочем, таких в лагере мало). Это важно не из высоких даже сооб­ра­жений, но по необ­хо­ди­мости: «опустив­шийся» человек теряет волю к жизни и обяза­тельно поги­бает. Таким образом, вопрос о сохра­нении в себе образа чело­ве­че­ского стано­вится вопросом выжи­вания. Второй жизненно важный вопрос - отно­шение к подне­воль­ному труду. Заклю­чённые, особенно зимой, рабо­тают в охотку, чуть ли не сорев­нуясь друг с другом и бригада с бригадой, для того чтобы не замерз­нуть и свое­об­разно «сокра­тить» время от ночлега до ночлега, от кормёжки до кормёжки. На этом стимуле и построена страшная система коллек­тив­ного труда. Но она тем не менее не до конца истреб­ляет в людях есте­ственную радость физи­че­ского труда: сцена стро­и­тель­ства дома бригадой, где рабо­тает Шухов, - одна из самых вдох­но­венных в повести. Умение «правильно» рабо­тать (не пере­на­пря­гаясь, но и не отлы­нивая), как и умение добы­вать себе лишние пайки, тоже высокое искус­ство. Как и умение спря­тать от глаз охран­ников подвер­нув­шийся кусок пилы, из кото­рого лагерные умельцы делают мини­а­тюрные ножички для обмена на еду, табак, тёплые вещи… В отно­шении к охран­никам, посто­янно прово­дящим «шмоны», Шухов и остальные Заклю­чённые нахо­дятся в поло­жении диких зверей: они должны быть хитрее и ловчее воору­жённых людей, обла­да­ющих правом их нака­зать и даже застре­лить за отступ­ление от лагер­ного режима. Обма­нуть охран­ников и лагерное началь­ство - это тоже высокое искус­ство.

Тот день, о котором повест­вует герой, был, по его собствен­ному мнению, удачен - «в карцер не поса­дили, на Соцго­родок (работа зимой в голом поле - прим. ред.) бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу (получил лишнюю порцию - прим. ред.), бригадир хорошо закрыл процен­товку (система оценки лагер­ного труда - прим. ред.), стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подра­ботал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, пере­могся. Прошёл день, ничем не омра­чённый, почти счаст­ливый. Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пять­десят три. Из-за висо­косных годов - три дня лишних набав­ля­лось...»